Неточные совпадения
Еще
зимой один знакомый ему студент, Покорев,
уезжая в Харьков, сообщил ему как-то в разговоре адрес старухи Алены Ивановны, если бы
на случай пришлось ему что заложить.
Далеко, кажется,
уехал я, но чую еще север смущенной душой; до меня еще доносится дыхание его
зимы, вижу его колорит
на воде и небе.
Свадьба Веревкина состоялась в январе, а весной он
уехал с Василием Назарычем
на прииски. Привалов с братом Титом жил в Петербурге, где продолжал хлопоты по делу о заводах. Прошло лето, наступила опять
зима, и все кругом потонуло в глубоком снегу.
Зато дом Веревкиных представлял все удобства, каких только можно было пожелать: Иван Яковлич играл эту
зиму очень счастливо и поэтому почти совсем не показывался домой, Nicolas
уехал, Алла была вполне воспитанная барышня и в качестве таковой смотрела
на Привалова совсем невинными глазами, как
на друга дома, не больше.
— Ничего, поправляется… По зиме-то, видно, с сыном
на прииски вместе
уедут…
В конце
зимы Василий Назарыч
уехал на свои прииски, и в бахаревском доме наступила особенно тяжелая пустота: не было Надежды Васильевны, не было Кости. Виктор Васильич притих, — вообще царило очень невеселое настроение. Процесс Виктора Васильича приближался, и Веревкин время от времени привозил каких-то свидетелей и все допрашивал Виктора Васильича. Раз, когда Веревкин хотел ехать домой, Виктор Васильич остановил его...
Лоскутов
уезжал на прииски только
на несколько дней. Работы
зимой были приостановлены, и у него было много свободного времени. Привалов как-то незаметно привык к обществу этого совершенно особенного человека, который во всем так резко отличался от всех других людей. Только иногда какое-нибудь неосторожное слово нарушало это мирное настроение Привалова, и он опять начинал переживать чувство предубеждения к своему сопернику.
— Ах-ах-ах! да, никак, ты
на меня обиделась, сударка! — воскликнула она, — и не думай
уезжать — не пущу! ведь я, мой друг, ежели и сказала что, так спроста!.. Так вот… Проста я, куда как проста нынче стала! Иногда чего и
на уме нет, а я все говорю, все говорю! Изволь-ка, изволь-ка в горницы идти — без хлеба-соли не отпущу, и не думай! А ты, малец, — обратилась она ко мне, — погуляй, ягодок в огороде пощипли, покуда мы с маменькой побеседуем! Ах, родные мои! ах, благодетели! сколько лет, сколько
зим!
Это было самое прибыльное занятие, и за летнее время ученики часто обеспечивали свое существование
на целую
зиму. Ученики со средствами
уезжали в Крым,
на Кавказ, а кто и за границу, но таких было слишком мало. Все, кто не скапливал за лето каких-нибудь грошовых сбережений, надеялись только
на продажу своих картин.
Этот день наступил в субботу, в начале
зимы; было морозно и ветрено, с крыш сыпался снег. Все из дома вышли
на двор, дед и бабушка с тремя внучатами еще раньше
уехали на кладбище служить панихиду; меня оставили дома в наказание за какие-то грехи.
На Чистом болоте духовный брат Конон спасался с духовкою сестрой Авгарью только пока, — оставаться вблизи беспоповщинских скитов ему было небезопасно. Лучше бы всего
уехать именно
зимой, когда во все концы скатертью дорога, но куда поволокешься с ребенком
на руках? Нужно было «сождать», пока малыш подрастет, а тогда и в дорогу. Собственно говоря, сейчас Конон чувствовал себя прекрасно. С ним не было припадков прежнего религиозного отчаяния, и часто, сидя перед огоньком в каменке, он сам удивлялся себе.
Волконский за два дня до приезда моего в Москву
уехал за границу. Путешествие его было самое тяжелое: он трое суток лежал больной в Варшаве, в Берлине столько же и приехал в Париж с опухшими ногами, с ранами
на ногах. Неленька зовет его
на зиму в Ниццу, где уже Мария Николаевна с Сережей.
Ждем Нарышкиных — они обещают повидаться,
уезжая за границу
на зиму…
Прошло два года. Я вел репортерскую работу, редактировал «Журнал спорта» по
зимам, чуть ли не каждую пятницу выезжал в Петербург
на «пятницы К.К. Случевского», где собирались литераторы, издававшие журнал «Словцо», который составлялся тут же
на пятницах, и было много интересных, талантливых людей из литературного общества столицы, и по осеням
уезжал в южнорусские степи
на Дон или Кавказ.
По нескольку суток, днем и ночью, он ездил в лодке по реке, тут же спал
на берегу около костра, несмотря ни
на какую погоду. Даже по
зимам уезжал ловить и в двадцатиградусные морозы просиживал часами у проруби
на речке.
Тимоша думал прожить
зиму на заводе, а весной с первым пароходом
уехать в Рыбинск крючничать. Он одинокий бобыль, молодой, красивый и сильный. Дома одна старуха мать и бедная избенка, а заветная мечта его была — заработать двести рублей, обстроиться и жениться
на работнице богатого соседа, с которой они давно сговорились.
Сезон 1879/80 года закончился блестяще; актеры заработали хорошо, и вся труппа
на следующую
зиму осталась у Далматова почти в полном составе: никому не хотелось
уезжать из гостеприимной Пензы.
Кончился тамбовский сезон. Почти все
уехали в Москву
на обычный великопостный съезд актеров для заключения контрактов с антрепренерами к предстоящим сезонам. Остались только друзья Григорьева да остался
на неделю Вольский с семьей. Ему не надо было ехать в Москву: Григорьев уже пригласил его
на следующую
зиму; Вольского вообще приглашали телеграммами заранее.
Это было
на первой неделе поста, когда актеры уже
уехали в Москву заключать контракты
на следующий сезон, кроме тех, которые остались служить у Далматова
на будущую
зиму.
— Теперь наверное не знаю. Он приезжал прошлой
зимой в Москву
на короткое время, потом отправился с одним семейством в Симбирск; мы с ним некоторое время переписывались: в последнем письме своем он извещал меня, что
уезжает из Симбирска — не сказал куда, — и вот с тех пор я ничего о нем не слышу.
После десятилетнего пребывания в Оренбургском крае
на вольном сельском воздухе, где не только весною, летом и осенью, но даже и
зимой я, как страстный охотник, никогда не сидел взаперти, восьмимесячная жизнь безвыездно в Москве, несмотря
на множество интересов, сильно меня занимавших, произвела
на меня тяжелое впечатление; а весеннее тепло и роскошно распустившиеся в Москве сады и бульвары живо напомнили мне весну в деревне, и я с величайшим удовольствием принял предложение Кокошкина —
уехать на несколько дней в его подмосковную вместе с ним, с Писаревым, кн.
Зимою в это время было уже темно, и он
уезжал на извозчике, а осенью и весною, если была хорошая погода, шел пешком, так как до больницы было недалеко: пять или шесть верст.
Товарищи
уехали вперед, покрикивания передового ямщика смолкли, кругом нас тихо стоял лесок, весь желтый, приготовившийся к
зиме, а из-за его вершин выглядывали верхушки скал,
на которых угасали последние лучи дня.
И Вера всякий раз
уезжала из гостей с досадой и давала себе слово сидеть дома; но проходил день, наступал вечер, и она снова спешила
на завод, и так почти всю
зиму.
«
Зима, крестьянин торжествуя»
на второй странице городских училищ Пушкина я средне-любила, любила (раз стихи!), но по-домашнему, как Августу Ивановну, когда не грозится
уехать в Ригу.
Года полтора от свах отбоя не было, до тех самых пор, как Зиновий Алексеич со всей семьей
на целую
зиму в Москву
уехал. Выгодное дельце у него подошло, но, чтобы хорошенько его обладить, надо было месяцев пять в Москве безвыездно прожить. И задумал Доронин всей семьей катить в Белокаменную, кстати ж, ни Татьяна Андревна, ни Лиза с Наташей никогда Москвы не видали и
на Рогожском кладбище сроду не маливались.
Она часто во время прошлой
зимы навещала воспитанниц и, привезенная сюда с утра в эти коричневые стены, оставалась здесь до самого вечера, присутствуя
на уроках приюток, играя с ними до ужина в большой зале. Перед ужином за ней присылалась худая, прямая, как палка, англичанка мисс Топ, и Нан
уезжала, обещая приехать через неделю.
Молодые
уехали в деревню, потом переехали в город, и снова откочевали
на лето в деревню, и опять появились
на зиму в город.
Адвокат Мириманов, со своею знающею улыбкою, заставлявшею всех ему верить, рассказал, что недавно в Москве предполагался съезд Коминтерна. Пред открытием заграничных рабочих-делегатов пригласили
на банкет. Фрукты, цветы
зимою, шампанское. Декольтированные комиссарши. Рабочие поглядели… «Россия ваша погибает от голода и холода, вы выдаете рабочим по полфунта хлеба с соломою, а сами пьете шампанское! Теперь мы знаем, что такое ваш коммунизм». И
уехали обратно.
Когда мои денежные тиски по журналу стали лишать меня возможности работать — как беллетриста, я
на шесть недель
зимой в конце 1863 года
уехал в Нижний и гостил там у сестры моей.
Две недели скоро прошли. Мы с Мишею
уехали. Но впереди была большая радость. Оля и Маша осенью поступали в гимназию, это — не мальчики, их Варвара Владимировна не считала возможным отдавать в чужую семью. И Плещеевы всею семьею переезжали
на зиму в Тулу.
И борода не повиновалась щетке. Он ее приглаживал перед зеркалом и так и эдак, но она все торчала — не выходило никакого вида. Сюртук сидит скверно… После обеда надо опять надевать фрак — ехать в другое заседание. Тяжко, зато почет. Он должен теперь сам об себе думать… Жена
уедет за границу…
на всю
зиму… Успеет ли он урваться хоть
на две недели? Да Марья Орестовна и не желает…
— А зачем молодые люди
уезжают далеко? — засмеялся Норден и крайне любезно коснулся моего локтя. — У меня есть две прекрасные лодки,
на зиму мы их прибираем, а весною снова спускаем
на воду. Вы любите кататься
на лодке?